Артиллерийские дуэли на море: подлинный ад

Чудовищный накал морских сражений можно прочувствовать наиболее полно, если посмотреть на них самым молодым взором на борту - глазами морского юнги. На крупном боевом судне располагалось около сорока или пятидесяти юношей, что составляло одну десятую от всего экипажа.

Были среди этих ребят и наследники знатных семей, гардемарины, которые учились на корабельных офицеров. Значительная часть состояла из несовершеннолетних преступников, выходцев из благотворительных общин, подростков из неблагополучных семей, вынужденных зарабатывать самостоятельно с ранних лет.

Многие принимали их за тринадцатилетних, но были среди них и десятилетки, и шести- или одиннадцатилетние. Все они помогали команде: убирали гальюн, прислуживали офицерскому составу и исполняли музыку (играли в основном на ударных и на флейте).

Но в процессе сражения ребята брали на себя большую ответственность и выполняли сложнейшее задание: они становились "пороховыми обезьянами", бегающими с орудийной палубы в погреб с порохом, а потом возвращались, доставляя его к орудиям. Для защиты пороха от случайной вспышки, мальчики укрывали его куртками или складывали либо в ящики из дерева, либо в кожаные мешки.

В помещении, где хранился порох, было слабое освещение: тусклый свет ламп проникал из "световой каюты", узкого стеллажа со светящимися факелами, который был отделен от погреба ограничителем с толстыми иллюминаторами.

Канонир и его ассистенты наполняли порохом картузы - пакеты из бумаги, шелка и фланели. Количество пороха в заряде становилось предметом сложных вычислений, бесконечных споров между артиллеристами. В учебниках предлагалась самая разнообразная рецептура. "Необходимо умножить вес ядра на то количество его диаметров, которое вмещает в себе казенная часть, - предлагает один справочник. - Произведение необходимо умножить в шесть раз, после чего разделить на девяносто шесть. Частное даст количество фунтов, необходимых для заряда пушки".

Когда вахтенные видели противника, тоска плавания сменялась восторженным ожиданием битвы. Матросы спешили подготовить корабль к сражению. Необходимость заключалась в предоставлении простора для орудий, и на палубах для пушек, где высота потолков не позволяла выпрямиться взрослому человеку, стремительно разбирались переборки, из которых составлялось подобие каюты для офицеров. Юнги приводили в порядок порты и выкатывали большие пушки, которые постоянно держали заряженными, тянули канаты казенной части, проверяли тали и иные оснастки своих монструозных орудий.

Поблизости от пушки размещалась емкости с водой: одну устанавливали для питья, другую - для чистки канала ствола после выстрела. На палубу лили воду и сыпали песок для большей устойчивости. Артиллеристы снимали одежду до уровня пояса, подготавливая себя к сильнейшему испытанию. Они покрывали голову банданами, чтобы пот не попадал в глаза и чтобы не глохнуть от шума выстрелов.

Потом начиналось долгожданное поджигание длинных кусков фитиля. Сосуды с пороховой мякотью для запала были уже подготовлены. Затем стрелки слышали приказ ждать "с плотно сжатыми губами и огнем во взгляде". Мальчики мчались в погреб и брали первые картузы. Каждый находился рядом со своим орудием и замирал в ожидании.

Со слабо освещенной палубы колеблющегося на воде судна моряки наблюдали через порт лишь разрозненные кусочки окружающего мира: зеленый цвет воды, синеву небес, далекий горизонт. С нижней палубы было мало шансов увидеть противника до начала схватки. Легкий дым вился над слабым огоньком фитиля, лица экипажа корабля становились бледными как полотно. Сосало под ложечкой, мысли хаотично разбегались в разные стороны. Все ждали и боялись битвы.

И вот сражение началось. Судно развернулось на волне. Вражеские паруса возвышались на фоне небесной синевы. Под парусами прячутся зловеще зияющие пасти пушек. Английские капитаны отдавали предпочтение ближнему бою ("бой пока рей"): стрельба велась настолько близко, что ноки, концы рей двух кораблей, оказывались почти вплотную друг с другом. В редких случаях расстояние было настолько коротким, что канонир мог с помощью прибойника дотронуться до жерла орудия противника, направленного на него.

Получив приказ от своего командира, лейтенант вскрикнул: "Огонь!". Дрожь прокатилась по судну, "все составные части корабля трепетали и вибрировали от тяжеловесности отдачи". Звуки орудий и на земле-то были подобны грому, а шум выстрелов в закрытом помещении палубы с пушками поражал воображение.

Вот как это описывает автор "Моби Дика": "От раскатов канонады у меня зазвенело в ушах и заплясали все кости". Мальчики тоже на время лишились слуха от такого шума. Напряженная схватка заставляла их так трепетать и так волноваться, что невозможно описать. Они мчали как можно быстрее, передавали пакеты с порохом артиллеристам и в исступлении бежали за новыми. Исполинская дымовая завеса из серы поднималась из жерл орудий. Крупное судно тратило в сражении 500 килограмм пороха за 60 секунд, плотный дым окутывал палубы.

У орудийного расчета не было времени посмотреть на результаты своих усилий: от скорости и ловкости стрелков зависела их жизнь. После каждого выстрела артиллерист чистил ствол железным витком на палке. Другие члены экипажа протирали ствол смоченной в воде тряпкой, чтобы погасить догорающие угли, которые иногда оставались после выстрела. Третий помещал картуз в ствол, закатывал в него же ядро и запихивал немного рваной пеньки, собранной в комок (пыж). Тонкий железный прут использовали для протыкания заряда, в запал насыпали затравочный порох из сосуда, тончайший слой пороховой жижи.

Оставалась самая тяжелая часть подготовки пушки - переместить орудие к специальному порту. Группа из восьми матросов обслуживала наиболее тяжеловесные пушки. Вес лафета 42-фунтовки составлял семь тысяч пятьсот фунтов, поэтому на каждого, кто его тянул к порту, приходилось по 500 килограмм металла, а наклон судна к другой стороне значительно усложнял дело. Подтаскивать пушки поручали атлетически сложенным членам экипажа, но даже несмотря на это, в период войн с Наполеоном руководство англичан было вынуждено обеспечить сорок тысяч повязок страдающим от грыжи морякам.

После установки пушки одни члены экипажа фиксировали его у борта, вторые занимались установкой вертикальной наводки, поднимая рычажками ствольную коробку по приказу капитана и закрепляя ее с помощью клинышков. Внутренняя часть пушки сужалась к сердцевине и шла не параллельно каналу ствола, что ухудшало точность.

Британские стрелки производили выстрелы над самой водой, чтобы попасть прямо в корпус судна. Излюбленной целью французских артиллеристов были снасти врага, для их повреждения они использовали книппели, две половины сфер из стали, которые соединяла железная палка или цепочка. Вращательное движение такого снаряда превращало в лоскуты ванты и мачты.

Перечисленные трудоемкие и рискованные действия требовали максимальной оперативности: самые лучшие стрелковые группы могли открывать огонь раз в две минуты или даже каждую минуту. От скорости ведения огня зависело очень многое, и достигалась она суровыми тренировками.

Офицеры безостановочно кричали на стрелков во время сражения, чтобы добиться от них максимальной скорости. Юнги находились в самом сердце этого издевательства. Их донимала непрерывная боль в ногах от бесконечной беготни до погреба и обратно, в ушах звенело от выстрелов, а глаза страдали от дыма. Но это были еще цветочки. Противник отвечал своими пушками на каждый выстрел.

Со звуком рвущейся ткани пролетали мимо ядра, некоторые из которых пробивали корпус корабля подобно гигантским молотам. До каждого из мальчиков доходило, что шпигаты и палубы выкрашены в алый цвет, чтобы замаскировать пятна крови. Вокруг творилась полная неразбериха. Юный моряк четырнадцати лет отзывался обо всем этом как о жуткой, леденящей кровь битве. Один член экипажа вспоминает: "Небо было черное от гари, которую оставляли ядра, не попавшие в цель, судно вибрировало, и до слуха нашего доносились полеты слуг смерти".

Невозможно было увидеть глазом снаряды основной пушки и осколочные гранаты - с такой дикой стремительностью они проносились. "Я занимался тем, что доставлял горючую смесь, - рассказывает участник сражения, - когда заметил, как кровь льется из руки одного из членов команды, который находился рядом с орудием. Я даже не успел обратить внимание на то, что именно в него прилетело, видел только последствия".

Одни безостановочно читали "Отче наш", другие впадали в экстаз. В пылу сражения для сантиментов времени не оставалось. "Олдрич моментально лишился руки, - вспоминает один моряк. - И в тот же час после этого еще один снаряд чудовищным образом вывернул ему кишки, даже раньше, чем он упал, два или три члена экипажа поймали его и бросили с корабля. Шансов остаться в живых у него все равно не было".

Осталась всего одна часть корабля, бывшая островком безопасности для юнги, - пороховой погреб. Погреб этот был уникальным укрытием, в котором мальчика не ждала внезапная гибель. Зная это, капитаны поручали одному члену экипажа стеречь это место и расстреливать каждого моряка, кто пытается там укрыться. Перед спуском в погреб, юнге необходимо было показать пакет с зарядом.

Со свежими картузами, смахивающими на пачки муки, весом в десять фунтов, юнга был вынужден вновь оказаться в эпицентре чудовищного представления, которое совсем недавно оставил позади. Чрезмерное усердие молодых моряков иногда приводило к печальным последствиям. Тридцать человек лишилось жизни на судне под названием "Громовержец" в 1761 г. из-за оставленного спешащими мальчиками заряда в трюме. Случайная искра привела к немедленной детонации.

Мальчики бегали и прыгали на поверхности судна, вынужденные уворачиваться от отбрасываемых произведенным выстрелом орудий и вспышек пламени из запальных отверстий, обжигающих бимсы палубы. Им было известно, что их жизни могут оборваться в любой момент. Один мальчик погиб, из-за искры, попавшей в картуз. "Заряд воспламенился и моментально обуглил ему лицо, - пишет свидетель событий, - Бедный юнга поднял высоко руки, как будто зовя на помощь и был разорван на две части следующим снарядом".

Морские битвы несут в себе романтику воинской доблести. Неслыханную жестокость методов морского сражения проявил командующий флотом Горацио Нельсон, и его пьедестал сейчас расположен на Трафальгарской площади. Даже на фоне бесчеловечности и кровожадности любой другой битвы, морское сражение - это невероятный уровень сумасшествия.

Две группы малообразованных моряков, страдающих от цинги, забранных против их воли из родных земель и оказавшихся в заточении на корабле, расстреливают друг друга из орудий - чудовищная кровавая вакханалия. Но больше всего недоумения вызывает тот факт, что эта первобытная дикость стала невероятно популярной именно в век Просвещения.